Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Внутренний бунт не утихал до тех пор, пока я не приняла решение. Во-первых, не стану относиться к себе как к служанке. Скажем, представлю, что я младшая сестра, которая заботится о кузенах. Да, себя не обманешь, но гордость, во всяком случае, будет уязвлена существенно меньше. Во-вторых, чем лучше я исполняю свою роль, тем проще и благороднее будет моя работа в поместье. В конце концов, между сервировкой стола и мытьем ночных горшков господ — большая разница.
Оценив свои старания, я поправила салфетки, аккуратно свернутые треугольником и положила их поверх фарфоровых тарелок с легким серебристым узором. Еще раз убедилась, что приборы сияют ярче солнца в разгар белых времен. Все было идеально, однако чего-то все равно не хватало. Я вспомнила наши завтраки при жизни батюшки. Слуги всегда ставили на стол букет полевых цветов, которые я собирала на рассвете. Казалось бы, мелочь, но от них на душе становилось по-домашнему тепло и уютно. На кухне я видела небольшую вазу, но цветы, по понятным причинам, среди снегов не растут, а потому я решила обойтись подручными материалами. На кухне же раздобыла бумажные салфетки красного и зеленого цветов и смастерила из них розы. На уроках творчества в детстве я любила создавать подобные поделки. Получались удивительно реалистичные пышные цветки, по красоте едва ли уступающие живым, ведь в них была вложена душа. Теперь я была довольна.
Только отошла в угол столовой и слилась с мраморной статуей, как вошли господа. Хозяин дома, не обращая внимания ни на меня, ни на дворецкого, что только прибыл, устроился за столом. В отличие от него, Джаспер улыбнулся присутствующим, а мне даже реплика досталась:
— Приятно видеть тебя одетой, — мужчина подмигнул, вероятно, помня о моей просьбе сохранить инкогнито. Но вряд ли мне удастся долго скрывать от хозяина дома свой титул. Что-то подсказывало, от господ вроде эрцгерцога хранить секреты невозможно. Вот и сейчас он впервые меня заметил. Властный и недовольный взгляд скрывал за собой другие эмоции. Я чувствовала это всей душой и, вместо обиды или неприязни от столь бесцеремонного разглядывания, испытывала лишь сострадание.
Помня наказ тетушки Мариши и правила нашего дома, запрещавшие слугам обращаться к господам, я склонилась в реверансе, краснея от неуместных намеков, которыми господин Ренар ставил меня в крайне неудобное положение. Конечно, в приличном обществе за меня должен заступиться брат, отец или матушка, но, поскольку их здесь не было, а я играла роль служанки, было положено терпеть и глотать обиды.
— Что у нас на завтрак? — весело поинтересовался племянник хозяина.
— Овсянка, господин, яйца и…
— Это еще что? — под ледяным взглядом эрцгерцога цветы, которые я мастерила, медленно покрывались инеем и опускали головки. Сердце сжалось от обиды… — Кто это сделал?
От злости глаза мужчины сверкнули белым светом, а иней с цветков, словно живой зверек, пополз по вазе и свил вокруг нее ледяное гнездышко, опушенное снегом.
— Я, ваше высочество, — не понимая причин недовольства, растерянно держала ответ.
— Немедленно убрать, — он не повышал голоса, но внутри все перевернулось от страха и холода. Губы задрожали, а глаза закрыла пелена. Я же старалась… Хотела сделать приятное. Едва сдерживая эмоции, прошептала:
— Простите, ваше высочество.
Мужчина с недовольством наблюдал, как я пытаюсь убрать со стола примерзшую вазу. Не выдержав, Джаспер рассмеялся:
— Дядя, перестань мучить слуг.
— Слугам следует думать, прежде чем делать глупости.
Прямого оскорбления я уже не выдержала и, оставив вазу в покое, поскольку очевидно, что убрать ее без магии мне не удастся, ответила:
— Глупости?
Эрцгерцог поднял удивленный взгляд, в котором так и читалось гневное "что?". Я повторила, хоть он и не переспрашивал:
— Глупости? Я всего лишь хотела придать этому холодному и одинокому месту капельку домашнего тепла. Только и всего.
— И чай горячий по этой причине? — тонкая ирония, приправленная ядом.
— Чтоб отогреться…
— Что-то еще? — обманчиво добрым голосом полюбопытствовал он.
По телу прошел озноб, словно кто-то ледяными пальцами медленно, очень осторожно проводил вдоль моего позвоночника. Я отчетливо ощущала, как морозные прикосновения опускаются ниже, очерчивают талию, перемещаются на живот и стягивают его ледяным узлом. Я переводила растерянный взгляд с Джаспера на эрцгерцога и обратно.
Если Джаспер напоминал куклу на шарнирах, ту, которую кукловод в театре дергает за ниточки, и она приходит в движение, болтая конечностями вольно и весело, то господина Ренара старшего можно было сравнить с ледяной статуей: красивая, но прикоснуться не хочется. Все движения четкие, размеренные, спокойные, никакой суеты, ничего лишнего. Видимо, и в жизни его так: ничего лишнего. Но что-то подсказывало, что в разряд лишнего он записывал такие "пустяки", как радость, добродушие и улыбка. Сейчас самое время развернуться и уйти за блюдами, но отчего-то ноги примерзли к полу, а язык, словно мне не принадлежал, сам ответил на вопрос:
— Господин Ренар никогда не улыбается?
— Что слугам до улыбок господ? — голос безразличен и сух, от него веяло холодом, оседающим на кончиках пальцев.
— Вы удивитесь, но даже слугам приятно знать, что их труды не напрасны…
— Слугам за труд щедро платят.
— Порой одна улыбка стоит дороже всего золота мира.
По взгляду эрцгерцога ничего нельзя было понять. Был ли он недоволен моими вольными высказываниями или отнес их на счет волнения от первого рабочего дня? Возможно, я никогда не узнаю ответ, поскольку он с невозмутимым спокойствием отвернулся и продолжил разбирать письма, оставленные дворецким. Сколько ни обряжайся воробей соловьем, а петь от этого все равно не научится. Воспитание не позволило смолчать:
— Если позволите, ваше высочество. Нет ничего хуже равнодушия. А от проявления дружелюбия еще ни один эрцгерцог не умер, — я искренне улыбнулась, показывая пример, и, склонившись в реверансе, тенью выскользнула из столовой, сразу же столкнувшись с недовольным взглядом тетушки Мариши:
— Ты совсем из ума выжила? Хочешь работу потерять?
— Не знаю, что со мной творится, — унимая бешено бьющееся сердце, созналась я. Меня пробирала мелкая дрожь не то от жара, не то от холода, словно начиналась болезненная лихорадка. Морозные касания становились все реже, пока окончательно не оставили в покое. Я потерла плечи руками и поежилась, отчаянно пытаясь согреться и вернуть самообладание.
— А, — успокоилась женщина. — Магия господ… Ну тогда ладно. Бывает, они развлекаются так. Или проверки устраивают. Я не знаю…
— Это как? — взяла поднос с едой и глянула на тетушку.
— Это когда твой язык тебе не принадлежит и говорит все, что в твоей голове.
— Зачем им это? — я украдкой выглянула из-за угла, любуясь спокойствием и статью хозяина дома. Они с Джаспером о чем-то беседовали, но о предмете разговора мне никогда не узнать.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
